Главный редактор «Петербургского дневника» продолжает авторскую рубрику, в которой представляет архивные публикации, запечатлевшие переломные моменты в истории нашего города и страны
На календаре – сентябрь 1946 года. Ленинград восстает из руин, в воздухе – атмосфера радости и напряжения.
Жители восстанавливают Эрмитаж, улица Правды активно реконструируется, а вот Соляной переулок пока еще дожидается своей очереди для приведения в порядок. Горожане посещают такой важный для них Большой зал Филармонии и смотрят выставки в Союзе художников. Одновременно партийная борьба с «космополитизмом» и «буржуазным формализмом» постепенно превращает культурное возрождение города в поле идеологического противостояния. В сентябре 1946 года в газете «Правда» выходит стенограмма доклада партийного идеолога Андрея Жданова с августовского заседания оргбюро ЦК ВКП(б) – публикация, которая становится кульминацией идеологической кампании против журналов «Звезда» и «Ленинград», а вместе с тем – против столпов ленинградской поэзии и прозы Анны Ахматовой и Михаила Зощенко. В этом тексте Зощенко обвиняют в пошлости, безыдейности и «антисоветском отношении к советской действительности», называют «подонком литературы», а его произведения – омерзительными. Поводом послужила безобидная повесть «Приключения обезьяны», где мартышка, чудом выжившая после бомбардировки зоопарка, попадает в забавные переделки, пока наконец не находит приют у пионера Алеши Попова. К 25 сентября текст Жданова уже перепечатывают десятки изданий по всему Советскому Союзу. Публикация распространяется по всем уголкам огромной страны. И мгновенно под удар попадает все творчество недавнего короля смеха – как современное, так и довоенное. Тот драматичный сентябрь Зощенко, уже исключенный из Союза писателей, проводит с женой Верой Кербиц-Кербицкой – дочерью полковника царской армии (!) – в дачном доме № 14 по Полевой улице в Сестрорецке, куда переезжает из «писательского дома» на канале Грибоедова. К тому моменту северный курортный городок вовсю обустраивается после войны: здесь уже работают детские сады и школы, столовые, магазины и поликлиника, а еще кинотеатр и клуб. Построен новый пирс лодочной станции. Пока книги Зощенко изымают из библиотек, прекращаются и его новые публикации. Тем не менее сам он пишет в стол, занимается переводами и пытается выживать вне литературы, став для системы безымянной тенью собственного прошлого. Его предают забвению и все те коллеги по писательскому цеху, кто некогда дружил и восторгался. Среди переведенных им в ту пору книг – две повести финского писателя Майю Лассилы, «За спичками» и «Воскресший из мертвых», а еще «От Карелии до Карпат» Антти Тимонена, а также перевод с осетинского «Повести о колхозном плотнике Саго» Максима Цагараева. На ближайшие годы у Зощенко останется только труд, не предназначенный для печати: как переводчик он не указывается в изданиях, а заказы ему дают на свой страх и риск преданные друзья из Госиздата Карело-Финской ССР. При этом сам Зощенко, кажется, совсем не напуган хроническим безденежьем и предательством: смелостью он заразился еще в годы Первой мировой, когда был награжден пятью орденами. Правда, порой, когда становится совсем трудно, великий писатель вырезает стельки для обуви на продажу – этому ремеслу он научился еще в юности. …Официальный этап гонений закончится в июне 1953-го – спустя четыре месяца после смерти Сталина. По инициативе Твардовского и Симонова Зощенко будет вновь принят в Союз писателей. До конца своих дней писатель с потрясающим чувством юмора не оправится от удара системы. И летом 1958 года Михаила Зощенко не станет: причиной назовут сердечную недостаточность. По воспоминаниям очевидцев, мрачный в жизни, он улыбался в гробу. Впрочем, и последнюю волю Зощенко – похоронить его на знаковых Литераторских мостках – власти не исполнили. Свое упокоение он нашел лишь в том самом Сестрорецке. В прошлом выпуске Кирилл Смирнов рассказывал об интервью «Вечернего Ленинграда» с Анатолием Собчаком.
Свежие комментарии